1.1. Осмысление экспрессивности в зарубежной и отечественной лингвистике
1.1.1. Экспрессивность как одна из функций языка
История разработки проблемы экспрессивности в отечественной и зарубежной науке отличается многообразием взглядов и обширным банком исследуемого материала. Представим обзор существующих подходов к изучению проблемы экспрессивности.
Впервые исследование функций языка было проведено Карлом Бюлером. Рассматривая язык как некоторую знаковую систему, К. Бюлер утверждал необходимость оценивать любое языковое явление с точки зрения той функции, которую оно выполняет, и той цели, к которой оно направлено. К. Бюлер шел от функции к форме, устанавливая все потребности человеческого общения и выявляя языковые способы и формы их выражения. В основу своих построений К. Бюлер положил аксиоматический метод. Первая аксиома предлагает «модель языка как органона» (органон — философский термин со значением «собрание правил или принципов научного исследования»)1. Сам термин и формулировка аксиомы, как указывает сам К. Бюлер, восходят к Платону, говорившему, что «язык есть Organum, служащий для того, чтобы один человек мог сообщить другому нечто о вещи.»2 К. Бюлер понимал язык как нечто находящееся в центре условного пространства, а с трех сторон от него находятся: 1) предметы и ситуации; 2) отправитель; 3) получатель. В связи с этим имеется три смысловых отношения. Речь идет о репрезентации, экспрессии и апелляции. Сложный языковой знак обладает тремя семантическими функциями: «Это символ в сипу своей соотнесенности с предметом и положением дел; это симптом (примета, индекс) в силу своей зависимости от отправителя, внутреннее состояние которого он выражает, и сигнал в силу своего обращения к слушателю, чьим внешним поведением или внутренним состоянием он управляет».3 К. Бюлер указывал на то, что репрезентация, экспрессия и апелляция — семантические понятия.
Данное разграничение функций и типов знаков стало, пожалуй, наиболее известным пунктом концепции К. Бюлера; ранее лингвисты в основном обращали внимание лишь на ту функцию, которую он назвал репрезентацией, и говорили, в первую очередь, о связях между языком и внешним миром. Выделение двух других функций в качестве равноправных повлияло на изучение так называемых модальных элементов языка (так или иначе связанных с функцией экспрессии, по К. Бюлеру).
Я. Мукаржовский исследовал функции языка с позиций Пражской лингвистической школы, причем к трем функциям К. Бюлера он добавил еще одну: поэтическую, которая реализуется лишь в поэтическом языке, утверждая, что бюлеровские функции реализуются в прозаическом литературном языке, где на первый план выступают стандартизация и автоматизация языковых средств, подчиняющиеся задачам коммуникации, в то время как в поэтическом языке на первый план выходит сам акт выражения.4
Дальше в своих исследованиях продвинулся Р. Якобсон, который отошел от бюлеровской модели органона языка и взял за основу своей классификации коммуникацию как процесс передачи информации языковыми средствами. С его точки зрения, реализация коммуникативного акта осуществляется через обобщенную коммуникативную языковую функцию, которую можно разделить на шесть исходных функций, непосредственно вытекающих из шести взаимодействующих элементов коммуникативного акта (посылающий, контекст, контакт, код, сообщение, принимающий): экспрессивная, референтная, ф этическая, металингвистическая, поэтическая и конативная. Экспрессивная (expressive, emotive) функция направлена на посылающего, выражая отношение последнего к содержанию высказывания. Референтная (referential, denotative, cognitive) — является ведущей, так как взаимодействует с сообщением, то есть с содержательной стороной. Фатическая (fatic) связана с контактом как одним из элементов коммуникативного акта (привлечение внимания собеседника для установления контакта с ним). Металингвистическая (metalingual, glossal) функция относится к коду, когда надо убедиться, что посылающий и принимающий друг друга понимают. И последняя, по Р. Якобсону, языковая функция относится к принимающему и находит выражение в повелительном наклонении5.
Таким образом, понятие экспрессивной функции у К. Бюлера и Р. Якобсона различно. Если у Бюлера функция выражения — понятие довольно расплывчатое и не совсем ясно, к какому именно элементу она относится, то у Р. Якобсона функция выражения включает в себя три функции — экспрессивную, поэтическую и фатическую, но из них только экспрессивная функция ориентирована на посылающего, причем это положение Р. Якобсона представляется особенно важным.
С точки зрения Р. Якобсона, поэтическая функция языка является доминирующей в различных жанрах словесного искусства, но поскольку поэтическая функция не относится только к одноименному жанру и выходит за пределы поэзии, а лингвистические исследования поэзии не ограничиваются поэтической функцией, в данной работе экспрессивная и поэтическая функции не разделяются, ведь любое проявление поэтической функции экспрессивно, хотя не каждый вид лингвистической экспрессивности порождается именно поэтической функцией. И та, и другая функции проявляются при желании говорящего (пишущего) воздействовать на ум, волю, чувства слушающего (читающего) с тем, чтобы повлиять на его эстетическое и эмоциональное начало, причем в сообщении они неразрывно связаны и часто неразделимы. Таким образом, экспрессивная функция, включающая в себя поэтическую, поскольку является более универсальной, лежит в основе лингвистической экспрессивности.
1.1.2. Концепция Ш. Балли
Как собственно стилистическая проблема экспрессивность стала рассматриваться с момента появления книги Ш. Балли «Французская стилистика» (1961 г.), в шторой описана экспрессивная система французского языка, эмоциональная окраска слагаемых данной системы — экспрессивных фактов речи, средства их создания, взаимоотношения между экспрессивными фактами. В основе теории Ш. Балли лежит разделение всех фактов языка на факты с логической доминантой и факты с эмоциональной доминантой. Для выявления эмоциональной окраски выражения им используются методы логического характера: выделение и идентификация. Суть последнего заключается в приравнивании экспрессивного факта к единице мысли, определении его (факта) путем подстановки простого неэмоционального слова (слова-идентификатора), соответствующего представлению или понятию.6
И по сей день ученые разных школ и направлений используют постулаты, сформулированные в этом труде, преломляя их в зависимости от того, в рамках какого научного знания проводится описание и исследование экспрессивности.
1.1.3. Изучение экспрессивности в современной науке
Раньше других разделов языкознания именно стилистика обратилась к исследованию динамичности языковой системы и проблемам анализа целостного текста. Это не является случайным, поскольку в центре её внимания всегда находились закономерности выбора средств, удовлетворяющих той или иной социально-ролевой или эмоционально-окрашенной интенции говорящего индивида. С этого момента выбора, можно сказать, и начинается художественное осмысление действительности автором. Интересно в этом отношении замечание Ю. М. Лотмана о том, что «выбор писателем определенного жанра, стиля или художественного направления — тоже есть выбор языка, на котором он собирается говорить с читателем»7. При этом выбор единицы из парадигматического ряда элементов языка, с одной стороны, осуществляется интуитивно — на основе личного мировидения и мироощущения (как самовыражение), с другой — на основе осознания её (единицы) воздействующей силы.
Таким образом, в произведение привносится некая не-нейтральность личностного характера, что не могло не стать объектом изучения стилистики. Последняя, в свою очередь, разветвляется на несколько направлений, так или иначе затрагивающих проблему экспрессивности. Это — описательная функциональная стилистика, изучающая большие классы текстов и объединяющаяся по жанровому признаку: в центре её внимания — стилистическая окраска индивидуальной речи.
В последние годы это направление интегрировало в себя всю проблематику, связанную с лингвистикой текста, и претендует на название стилистики текста (см., например, один из сборников «Стилистика текста в коммуникативном аспекте» (1987). Широкое пространство лингвостилистического подхода следует дополнить сопоставительной стилистикой.
«Человеческий фактор в языке: механизмы создания экспрессивности» отмечают: «Исследование экспрессивной окраски все время продвигалось в лингвистике от таксономического исчисления средств и способов создания экспрессивного эффекта к интерпретации этого эффекта путем подключения все более широкого спектра сведений, которые в целом сводимы к тому, что можно назвать пресуппозициями текста, характеризующими социально-ролевые параметры участников общения т. е. факторы субъекта и адресата), а также их эмоциональное отношение к обозначаемому, факторы, связанные с синтаксическим развертыванием информации в речи и т. п. (...).
Экспрессивность рассматривается в этом направлении в зависимости от эстетически ценностной установки текста, а само понятие экспрессивности получает здесь интерпретацию, интегрирующую все способы речевого воздействия, характерные для текста в целом...»8.
В. Н. Телия указывает на «... возможность рассмотрения эффекта экспрессивности не только в сопоставлении с нейтральным «срезами» текста, но и ещё и с позиций интерпретатора, который воспринимает и синтезирует в сознании все сигналы, ориентированные на его эмоциональную сферу, с этой позиции любой способ остраненности текста может рассматриваться как экспрессивный эффект»9.
Помимо рассмотренного выше лингвостилистического подхода к экспрессивности, учеными особо выделяются семасиологические и прагматические характеристики последней.
В частности, изучение семасиологами специфики экспрессивно окрашенного значения через призму системного анализа значения, где оно рассматривается как лишенное номинативной самостоятельности, восходит к работам В. В. Виноградова по типологии лексических значений.10 «не непосредственно, а через то семантическое основное или опорное слово, которое является базой соответствующего синонимического ряда и номинативное значение которого непосредственно направлено на действительность».11 В. В. Виноградов также указывал и на возможность формирования у экспрессивно-синонимического значения слова «свободного номинативного значения, не передаваемого другими словами того же синонимического ряда», приводя в качестве примера слово расхлябанность как член синонимического ряда недисциплинированность, неорганизованность, распущенность12 «значимостная» концепция экспрессивно окрашенного значения как значения, выделяемого относительно доминанты синонимического ряда.
Безусловно, не все приняли данную концепцию: согласившись с этой точкой зрения, по мнению В. А. Звегинцева, пришлось бы сделать вывод о том, что «определенная, притом значительная группа слов лишена всякого самостоятельного предметно-логического содержания, которое составляет основу лексического значения слова»13.
«природа экспрессивной окраски, или оттенка, не может быть раскрыта и познана без коммуникативно-функциональной аспекту ализации значения, поскольку последняя вводит в описание значения фактор субъекта, столь существенный для явления экспрессивности, создаваемой субъектом и потому образующей одну из субъектных зон в семантике языковых сущностей».14 В этой связи приобретают особую значимость проблемы, рассматриваемые с точки зрения отношений субъекта речи к адресату, субъекта речи — к действительности, т. е. в рамках прагматики, где отношение реализуется через выбор знака в процессе организации сообщения. При этом выбранному знаку свойственна двухмерность, раскрывающаяся в семантическом соответствии между знаком и миром и «прагматической компетенции».
Таким образом, «экспрессивность — это продукт интерпретации обозначаемого субъектом речи, и «репродукт» адресата, хотя интерпретация говорящего и адресата могут не совпадать»15.
В отношении к поэтическому языку идея «экспрессемного подхода» возникла в 1962 году в связи с обсуждением собственно лексикографических проблем, актуальных для концепции Б. А. Ларина — Л. С. Ковтун. Таким образом, с начала 60-х гг. понятие экспрессемы стало определяться как некоторое упорядоченное множество (парадигма) эстетически особо значимых контекстов употребления конкретного слова в поэтическом языке. Исследователь экспрессивности поэтического языка В. П. Григорьев в работах последних лет рассматривает лексическую «экспрессему» как парадигматическую единицу стихотворного языка. По мнению ученого, «"экспрессема" собирает и хронологически упорядочивает контексты, связанные с определенной "леммой" и особо значимые по "идеостилевым" критериям»16.
Примечания
1. Алпатов В. М. История лингвистических учений. М., 1998. — С. 154.
2. См. там же. С. 154.
— С. 154—155.
4. Мукаржовский Я. Литературный язык и поэтический язык. // Пражский лингвистический кружок (сб. статей). М., 1967. — С. 406—431.
5. Алпатов В. М. История лингвистических учений. М., 1998. — С. 298—308.
6. Балли Ш. Французская стилистика. (пер. с фр.) М., 1961. — С. 34.
7. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970. — С. 27.
— С. 15.
9. Человеческий фактор в языке: языковые механизмы экспрессивности М., 1991. — С. 15.
10. Виноградов В. В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. М., 1977. — С. 172.
11. Там же, с. 173.
126. Там же, с. 174.
— С. 174.
14. Человеческий фактор в языке: языковые механизмы создания экспрессивности М., 1991. — С. 17.
15. Там же, с. 18.
«Словаре избранных экспрессем») / Известия РАН (серия литературы и языка, май-июнь 2003) Т. 62, № 3. — С. 12—24.