Введение
Экспрессивные факты языка с давних пор привлекали внимание русских и зарубежных ученых. Основополагающие идеи изложены в трудах известных лингвистов (В. В. Виноградов, Г. О. Винокур, Е. М. Галкина-Федорук, Б. А. Ларин, Л. В. Щерба, Д. Н. Шмелев и др.)
В. В. Виноградов некогда заметил, что «экспрессивные оттенки слов и выражений у нас являются предметом больше ощущения и показа (демонстрации), чем изучения и анализа».1 И всё же во второй половине XX века появилось немало работ, проясняющих экспрессивную значимость слова (Т. Г. Винокур, Н. А. Лукьянова, Т. В. Матвеева, Е. Ф. Петрищева и др.)
Однако надо иметь в виду, что «основная трудность, с которой сталкиваются исследователи экспрессивности, заключена в том, что она имеет языковую природу, ибо действует через механизмы языка, но её эффект проявляется только в речи, выходя за рамки слова и словосочетания в текст»2. Очевидно, что поэтический язык в силу того, что «различные внеграмматические факты и отношения общего языка, всё то, что в общем языке... представляется случайным и частным, в поэтическом языке переходит в область собственно смысловых противопоставлений»3 ярко демонстрирует экспрессивный потенциал языка.
Экспрессивность отличается подвижностью, которая неотделима от аффективного, именно поэтому следует обратить внимание на важность коммуникативно-личностного словоупотребления: «Индивидуальное словесное творчество в своей структуре заключает ряды своеобразно слитых или идеологически-групповых контекстов, которые осложнены и деформированы специфическими личностными формами»4.
В поэтическом языке И. Северянина слово втянуто в зоны поэтической эстетизации; оно выразительно и ярко. Поэт «умел покорять воображение небывалыми соцветиями (...). Не столько нежность, любовь, страсть поражают в лирике И. Северянина, сколько невиданные возможности человеческого слуха, самоощущений»5. Произведения Северянина обладали необыкновенной популярностью: известный сборник «Громокипящий кубок» выдержал 10 изданий общим тиражом 31348 экземпляров6. В последние годы интерес к творчеству поэта необычайно возрос как у простых читателей, так и у исследователей-филологов. Об этом свидетельствуют статья В. Н. Виноградовой7, публикация тезисов докладов научной конференции, состоявшейся в г. Череповце в 1987 году (В. П. Григорьев «Северянин и Хлебников», Н. А. Кожевникова «О словоупотреблении И. Северянина», Р. Л. Смулаковская «Некоторые особенности синтаксиса в произведениях И. Северянина», Л. Л. Бельская «Рифмы Игоря Северянина», М. И. Сидоренко «Словообразовательная характеристика окказиональных слов Игоря Северянина»). Представляют интерес публикации И. А. Гуловой8, Т. Н. Коршуновой9, Л. В. Маляновой10, С. Ю. Портновой11, В. В. Никульцевой12 и др. Следует иметь в виду, что интерес исследователей направлен на выяснение структуры и употребления неологизмов И. Северянина.
Думается, что индивидуальные новообразования не отображают всей полноты поэтической семантики, поскольку выражение идиостиля писателя Игоря Северянина, определяет актуальность нашего исследования.
Научная новизна данного исследования определяется недостаточной изученностью поэтического языка Игоря Северянина как целостной индивидуально-авторской системы. Несмотря на большое количество работ, посвященных анализу языка художественной литературы начала XX века, а также ряда исследований собственно неологизмов И. Северянина, комплексное изучение реализации авторской экспрессии в текстах поэта предпринято впервые.
Объектом диссертационного исследования стали средства выражения авторской экспрессии в поэтических текстах И. Северянина.
Предметом исследования явилась лексико-семантическая организация поэтического пространства произведений И. Северянина.
Аналитическим материалом диссертации послужили языковые единицы-онимы, извлеченные из 1306 стихотворений 1896—1940 гг., 116 иноязычных вкраплений, 86 семантико-графических экспрессивов, данные статистической обработки 88 стихотворений, результаты компьютерной психолингвистической экспертизы текста стихотворения «Осенний рейс» (1935, рукопись хранится в РГАЛИ, ф. 1152, оп. 1, ед. хр. 7).
Цель данного исследования заключается в изучении экспрессивной содержательности поэтического словоупотребления, отражающей художественное своеобразие языка Игоря Северянина. Поставленная цель требует решения ряда задач:
1. Путем сплошной выборки установить способы реализации авторской экспрессии в характере отбора слов и их осмыслений.
2. Лексико-семантические средства выражения авторской экспрессии интерпретировать в аспекте отнесенности к своеобразию поэтического видения, свойственного творчеству И. Северянина.
3. Дать представление о роли контекста как зоны становления экспрессивно-оценочного в смысловом объеме поэтического слова.
Реализация указанных задач позволит рассмотреть некоторые особенности индивидуально-поэтического языка Игоря Северянина.
В исследовании использован антропоцентрический подход— лирическое «Я» автора, психология которого отражена в арсенале языковых средств поэтического самовыражения.
Поставленные в работе цель и задачи определяют выбор методов исследования. В ходе работы используются методы и приемы в зависимости от поставленных задач. Наблюдение за единицами языка и их классификация строится в основном на описательном и сравнительно-сопоставительном методах изучения. Лингвистическое описание выступает в роли исходного и предусматривает наблюдение, обобщение и классификацию в соответствии с целеполаганием исследования. Описательный механизм языкового материала, извлеченного из поэтических источников, включает выборку, составление картотеки, лексикографическую обработку, систематизацию. Описание используется как метод качественно-количественного исследования языковых единиц, что включает и их статистическую обработку.
Поскольку исследование протекает в русле антропоцентрического подхода, возможным стало и применение компьютерной психолингвистической экспертизы по системе ВААЛ.
Материалы исследования имеют теоретическую и практическую значимость, так как ориентированы на выявление элементов поэтической семантики, обусловленной позицией общеупотребительного слова в контексте, созданном давлением стихотворного ритма и «мерцанием» элементов образной содержательности, которая в той или иной мере является носителем связности художественного единства определенным образом организованных единиц языка.
Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что изучение и анализ экспрессивной содержательности поэтического языка И. Северянина расширяет и дополняет, во-первых, существующие исследования идиостилей, во-вторых, разыскания в области средств выражения авторской экспрессии.
Практическая значимость видится в возможном использовании результатов исследования в преподавании курса современного русского языка, лингвистического анализа текста, языка художественной литературы; в разработке учебников и учебных пособий по данным курсам, подготовке спецкурсов и спецсеминаров в высших учебных заведениях; материалы диссертации могут быть использованы как при составлении авторского словаря, так и при составлении словаря экспрессем.
Источниками диссертационного исследования послужили: Северянин И. Стихотворения. (М., 1975), Северянин И. Гармония контрастов (стихотворения)13 (М., 1995), Северянин И. Тост безответный: Стихотворения. Поэмы. Проза14. (М., 1999) — далее ссылки по этим изданиям. А также были использованы материалы РГАЛИ (ф. 1152) и сайтов: http: //severvanin.narod.ru. http: //www.baltwillinfo.com/sev/sev-l.htm, http: //www.russianresources. lt/arcfaive/Severianin/sever.
Поэтическое мастерство Игоря Северянина своеобразно: «Северянин — поэт загадочный. Осмелюсь высказать предположение, что к постижению его загадки мы даже еще не приступили (...) читают Северянина однозначно, умудряются просто в упор не замечать особого мира, созданного напряженными духовными исканиями, мира архисложного, удивительного по красоте и гармонической цельности»15. Думается, что поэтическое мировосприятие Игоря Северянина связано в известной мере с иронической природой его творчества.
Важно учитывать то, что ирония определяется как «мудрость, которая заложена в произведении и не всеми и не всегда слышится»16. Таким образом, с одной стороны, поэтический мир Игоря Северянина не сразу открывается перед читателем, с другой стороны, сложность его лингвистического изучения заключается в том, что сама ироническая природа так тесно сближает форму и содержание, что предполагает их изучение в некоей совокупности и художественной цельности. Очевидным нам кажется и то, что средства выражения авторской экспрессии могут восприниматься как целостная система воплощения в слове и его формах художественного мироощущения.
Осмысление поэтического словоупотребления, то есть характера определенным образом организованных лексических единиц, можно ориентировать как зоны концептуально-символических интерпретаций, поскольку ещё Г. О. Винокур указывал на то, что «слово поэтическое, образное, по самому заданию своему есть выражение некоторого безмерного и безграничного — «символического» смысла»17.
При этом актуальной становится проблема концептосферы18 «особое значение в создании концептосферы принадлежит писателям (особенно поэтам)...»19. На первом плане оказывается и вопрос о концепте как таковом, определение и содержание которого было раскрыто в известной статье С. А. Аскольдова «Концепт и слово» (1928). С. А. Аскольдов отмечал, что «какой бы индивидуальностью ни были проникнуты значения художественных слов, в них всегда заключена та или иная общность. Их разнообразные смысловые значения имеют всегда несколько общих точек пересечения. И в этом отношении все художественные восприятия имеют характер концептов»20.
В современной науке нет четкого однозначного определения концепта, однако приведем существующие: «Информема21, прошедшая через первичный семиозис (означивание, превращение в знак), — это именованная информема, или концепт. Становясь концептом, информема является уже достоянием не только отдельного человека, но и соответствующего этнического языка, а следовательно, и других людей, говорящих на этом языке»22.
Как показал анализ лингвистических источников по проблемам номинации, значения слова, термин «концепт» четкого определения до сих пор не имеет, и ученые используют его по-разному. Одно из определений концепта связано с проблемой анализа и определения значения слова в его отношении к понятию и иным ментальным сущностям. В частности, В. В. Виноградов понимал «под лексическим значением слова... его предметно-вещественное содержание, оформленное по законам грамматики данного языка и являющееся элементом общей семантической системы словаря этого языка. Общественно закрепленное содержание слова может быть однородным, единым, но может представлять собою внутренне связанную систему разнонаправленных отражений разных «кусочков действительности», между которыми в системе данного языка устанавливается смысловая связь»23. Это определение указывает на возможность представления в слове как одной, так и нескольких ментальных единиц. Сложность структуры лексического значения связывается с образованием не одной, а разных мыслительных форм: «Основным отличием процесса обозначения языковыми знаками является то, что он сопряжен с отражательной деятельностью человека, с обобщением и выделением необходимого и существенного, с образованием понятий и других лингвистических форм...», поскольку известно, что «основное назначение человеческого языка — служить средством материализации мышления... он реализует другую, не менее важную, чем первая, функцию — быть средством идеализации и репрезентации реальной действительности»24.
Таким образом, в самом значении слова есть некое обобщение, абстракция, в некотором смысле, свернутое суждение. Как утверждается в одном из современных исследований, «под концептом понимается глубинный смысл, свернутая смысловая структура текста, являющаяся воплощением интенции — и через неё — мотива деятельности автора, приведших к порождению текста»25. Вообще, сам термин «концепт» многозначен. В узком понимании «концепт» приравнивается к понятийному компоненту содержания слова, называемому разными лингвистами по-разному: денотат, десигнат, референт, сигнификат26.
Подобное понимание обусловлено как подвижностью самого понятия, так и необходимостью рассматривать значение слова в разных аспектах, в том числе и в антропоцентрическом. И в этом контексте концепты трактуются как «разносубстратные единицы оперативного сознания, какими являются представления, образы, понятия»27. Самое широкое представление концепта отражено в «Кратком словаре когнитивных терминов» (М., 1996, С. 90): «Концепт — термин, служащий объяснению единиц ментальных или психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знания и опыт человека; оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга, всей картины мира, отраженной в человеческой психике», при этом информация данной единицы картины мира может включать как сведения «об объективном положении дел в мире, так и сведения о воображаемых мирах и возможном положении дел в этих мирах». Последнее предполагает внимание к тем оттенкам значений, которые рождаются в поэтическом, воображаемом мире, к сведениям о том, «что индивид знает, предполагает, думает, воображает об объектах мира»28.
Изучение концептов как ключевых понятий культуры, как философских интенций выводит на мировоззренческие аспекты языковой личности. Концепт в этом понимании является фокусом взаимосвязи когнитивного и коммуникативного аспекта, своеобразным ключом развертывания какой-либо концепции, сгустком мысли. Таким образом понимает концепт Д. С. Лихачев: «Я полагаю, что концепт существует не для самого слова, а во-первых, для каждого основного (словарного) значения слова отдельно и, во-вторых, предлагаю считать концепт своего рода «алгебраическим» выражением значения (...). Концепт не непосредственно возникает из значения слова, а является результатом столкновения словарного значения слова с личным и народным опытом человека»29.
В этом контексте приобретает особое значение образная основа концепта, которая сближает его с метафорой. Итак, концепт может означать и элемент значения, и слово-понятие, и абстрактную философскую интенцию.
Для данного исследования концепт интересен как компонент текста художественного, наполненного, в первую очередь, экспрессивным содержанием. Очевидно, что в нашем случае речь пойдет о концептах, представленных в лексико-семантическом пространстве поэтического языка И. Северянина. Вообще, лексические концепты традиционно делятся на следующие виды30:
— мыслительная картинка (образ в сознании);
— схема (концептуальная структура, с помощью которой формируется перцептивная и когнитивная картина мира);
— гипоним (слово с более частным значением);
— гипероним (слово с более общим значением);
— фрейм (структура данных для представления стереотипной ситуации);
— инсайт (непосредственное постижение);
— сценарий (совокупность актов и эпизодов).
Отметим, что современная лингвистика в русле антропоцентрического подхода к изучению языка предопределяет изучение средств выражения авторской экспрессии в рамках концептосферы произведений И. Северянина. Максимально этот подход может быть реализован при рассмотрении имен собственных в поэтическом языке И. Северянина.
Как известно, художественный текст обладает повышенным семантическим наполнением: каждый его элемент чрезвычайно важен и несет дополнительную смысловую нагрузку, поскольку выступает не сам по себе, а как элемент единого целого, то есть «художественный текст можно рассматривать как текст, многократно закодированный... каждая деталь и весь текст в целом включены в разные системы отношений, получая в результате одновременно более чем одно значение»31. Таким образом, любой элемент художественного произведения может входить в несколько контекстных структур и, соответственно, требует разнопозиционного изучения.
В свете вышесказанного считаем возможным сформулировать основные положения, выносимые на публичную защиту:
1. Лексико-семантические средства выражения авторской экспрессии в текстах Игоря Северянина можно понимать как индивидуально-авторскую систему, отражающую художественно-философские взгляды поэта.
2. Экспрессемы в поэтическом языке й. Северянина предстают как средство реализации авторского мировосприятия, а также эстетического воздействия на читателя.
3. Поэтоним как экспрессема выступает в роли знака-символа, отражающего концептосферу поэтического мира Игоря Северянина.
Апробация исследования. Основные положения диссертации изложены в научных статьях (4), материалы исследования обсуждались на заседаниях кафедры современного русского языка Московского государственного областного университета.
1. В. В. Виноградов // Итоги обсуждения вопросов стилистики. — Вопросы языкознания. 1955, № 1. С. 69—70.
2. Человеческий фактор в языке: языковые механизмы экспрессивности. М., 1991. — С. 11.
3. Цеглин Р. М. Г. О. Винокур. М., 1965. — С. 63.
4. В. В. Виноградов. О языке художественной прозы. М., 1980. — С. 62.
— начала XX века: Учеб. для студентов пед. ин-тов и ун-тов. М., 2001. — С. 277.
6. http: //seveiyanin.narod.ru/vospom.htm. С. 1 из 8.
7. Виноградова В. Н. Об эстетической критике словотворчества // Филологический сборник, посвященный 100-летию со дня рождения академика В. В. Виноградова. М., 1995. — С. 90—98.
8. Гулова И. А. «Осеню себя осенью...» (О лирике Игоря Северянина) // РЯШ, 1997, № 2. — С. 52—59.
9. Коршунова Т. Н. Семантико-деривационная структура и функционирование новообразований в произведениях И. Северянина Дисс. ... на соиск. уч. ст. к ф. н. Орел, 1999.
11. Портнова С. Ю Поэтические неологизмы в идиостиле И. Северянина // Тенденции в системе номинации и предикации русского языка (Межвуз. сб. научных тр.) М., 2002. — С. 175—177.
12. Никульцева В. В. Песенные мотивы в стихотворении И. Северянина «Русская» // РЯШ, 2000, № 6 — С. 50—56.
Никульцева В. В. Символика смерти в стихотворении И Северянина «У Е. К. Мравиной» // РЯШ, 2001, № 2. — С. 75—79.
Никульцева В. В. Лексические неологизмы И. Северянина 1904—1917 гг. (способы деривации) // Тенденции в системе номинации и предикации русского языка (Межвуз. сб. научных тр.) М., 2002. — С. 177—182.
14. Мы принимаем сокращение ТБ.
15. http: //severyanin.narod.ru/venok.htm. С. 4—5 из 11.
16. Бочаров А. Сообщительность иронии // Вопросы литературы, 1980, № 12. — С. 80.
17. Винокур Г. О. Введение в изучение филологических наук. (Собр. тр). М., 2000. — С. 98.
— С. 280—287.
19. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка. // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М., 1997. — С. 283.
20. Аскольдов С. А. Концепт и слово. // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М., 1997. — С. 2б8.
21. Информационные сгущения, с помощью которых благодаря языку осуществляется мышление и функционирует сознание, могут быть названы информемами. ИНФОРМЕМА — базовая односторонняя единица ментально-лингвального комплекса, которая представляет собой некую информационную целостность, отличную от других, имеющихся в МЛК информационных целостностей. (см. об этом: Русский язык (энциклопедия) / Гл. ред. Ю. Н. Караулов. М., 1997. — С. 664, а также: С. 410, 463, 657.)
22. Русский язык (энциклопедия) / Гл. ред. Ю. Н. Караулов. М., 1997. — С. 664.
— С. 169.
24. Уфимцева А. А. Лексическая номинация // Языковая номинация. М., 1977. — С. 19.
25. Красных В. В От концепта к тексту и обратно (к вопросу о психолингвистике текста). // Вестник МГУ (Филология).№ 1. — 1998. — С. 57.
26. В ЛЭС дано четыре определения денотата, каждое из которых можно соотнести с концептом, а также определение сигнификата (см.), приравненное к «концепту» А. Черча.
27. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988. — С. 143.
— С. 90.
29. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка. // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М., 1997. — С. 281.
30. См. Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж, 1996. — 104 с.
31. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970. — С. 78.