1.3 Противоречие как выразительное средство
1) Логические основы противоречия
Противоречие буквально означает резкое рассогласование в речи, высказываниях о некотором предмете. В ходе рассуждения могут появляться пары противоречивых суждений, из которых одно является отрицанием другого. «Два противоположных или противоречащих суждения об одном и том же предмете, который взят в одно и то время и в одном и том же отношении, не могут быть одновременно истинными. Одно из них по необходимости ложное» (Кондаков, 1971, с. 425). Формула такого закона: «Неверно, что А и не-А».
По убеждению Аристотеля, самопротиворечивая мысль не может быть истинной, поскольку в познаваемом бытии невозможны противоречия. Запрет противоречия, начиная с античности, считается одним из принципов логического рассуждения. Появление противоречий — сигнал логической ошибки в рассуждении, ложно принятой посылки или, может быть, преднамеренной лжи и неумения «свести концы с концами». Вывод противоречия допускается лишь для вспомогательных целей, в частности в доказательствах от противного в математике. И все же в развитии не только философской, но и научной мысли возникают ситуации, когда приходится говорить «да и нет», «есть и не есть» или допускать другие выражения, которые логика расценивает как заведомо ложные и нарушающие её законы. Притом такие ситуации возникают не из-за ошибок рассуждения, а с необходимостью вытекают из всего предшествующего развития данной области знания. О том, что реальный процесс развития научного знания связан с этапами преодоления возникающих противоречий, говорят многочисленные факты истории наук. На определенном этапе развития данной области знания учёные сталкиваются с противоречиями, разрешить которые сможет лишь дальнейшее развитие науки. Обнаружение антиномий (противоречий) и их разрешение — характерная черта диалектического мышления.
Слова, отрицающие друг друга или противоположные друг другу по своему значению, соответствуют в формальной логике несовместимым понятиям, т. е. таким, которые полностью исключают друг друга, например «белый» и «небелый» или «белый» и «черный». Отношения первого типа существенно отличаются от второго.
Понятия типа «белый» и «небелый» называются в логике противоречащими видовыми понятиями. Они заполняют весь объём родового понятия, так что между ними логически невозможно третье, среднее понятие, и они исключают друг друга (Кондаков, 1971, с. 423—424).
Такая противопоставленность имеет негативный характер и является ослабленной, несильной. В этом смысле достаточно и вполне правильно сказать, что «белый» — это цвет, не относящийся к «небелому», или, наоборот, что «небелый» — это цвет, не относящийся к «белому». Никакого среднего понятия здесь нет. В самом деле, какой бы цвет мы не взяли (голубой, зеленый, черный и т. д.), — он не может находиться посередине, а входит в объем понятия «небелый».
Противоположные видовые понятия типа «белый» и «черный», напротив, не заполняют всего объёма родового понятия (Кондаков, 1971, с. 422—423).
Такие понятия не только отрицают друг друга, но и характеризуются своим положительным содержанием. Между ними логически возможно третье, среднее понятие. Поэтому недостаточно и неправильно сказать, что «белый» — это просто «не-черный», т. к. понятие «белый» не определяется в таком случае по своему положительному содержанию и не ограничивается от среднего понятия («светлый», «серый», «темный» и др.).
Из сравнения противоречащих и противоположных понятий видно, что первые из них представляют собой отрицание, или ослабленную противоположность, определенную ступень её (взятие дополнения к классу: «белый» — «небелый»), вторые — предельную противоположность («белый» — «чёрный»). Заметим, что противопоставление «белый» — «небелый» является весьма неопределённым в том смысле, что оно может пониматься в силу исключительно отрицательного определения второго члена и как отношение «белый» — «светлый» / «серый» / «тёмный» и даже как отношение «белый» — «чёрный». Таким образом, нахождение истинно противоположного понятия можно рассматривать как последовательное выделение его из «дополнения» к классу (к данному понятию).
Но, как будет показано в Главе 2 на примерах из стихотворений Игоря Северянина, логическую основу тропофигуры противоречия будут составлять как противоположные, так и противоречащие логические понятия.
2) Диалектическое понимание противоречия
Диалектическое понимание противоречия было ясно осознано ещё в античной философии Гераклитом как «вечное становление», единство и борьба противоположностей и особенно Платоном, опиравшимся на идеи элеатов и Сократа: «противоположности возникают одна из другой», всё «постоянно несёт в себе противоположности» (Платон, 1971, с. 31, 76). Дальнейшее развитие учение о противоречии («линия Платона») получило в трудах представителей немецкой классической философии: И. Канта, И. Г. Фихте, Ф. Шеллинга, Г. В. Ф. Гегеля (особенно в его труде «Наука логики»).
Для понимания гносеологической и понятийной природы противоречия как поэтического приема существенны 2 положения:
1) мысль о глубокой внутренней связи противоречия и самого познания как процесса движения мысли через противоположности. Снятие, разрешение противоречия в художественном познании есть синтез противоположных начал (тезис-антитезис-синтез), переход от абстрактного, всеобщего к конкретному, особенному, к переживаемому восприятию индивидуально неповторимого, постижение художественного образа, произведения искусства как «изображения абсолютного в особенном» (Гегель, 1972, с. 244). Из этого положения вытекает следующее:
2) снятие, разрушение противоречия ощущается разумом как высшей способностью познания, ибо только разум непосредственно «схватывает» единство противоположностей, которые рассудок, сталкиваясь с самим собой, разводит в стороны по законам обыденного формального мышления. «Противоречие — есть возвышение разума над ограниченностью рассудка и ее устранение» (Гегель, 1970, с. 99). Разрешение противоречия и есть в-эстетическом аспекте переживаемый процесс восприятия словесного образа.
Обобщение повседневных жизненных наблюдений, опытных фактов показало, что явлениям действительности присущ полярный характер, что в любом из них можно найти противоположности. Противоположными называют такие свойства предметов, которые в некоторой шкале занимают «предельные», крайние места. Под диалектическими противоположностями понимаются такие стороны, тенденции того или иного целостного, изменяющегося предмета, которые одновременно взаимоисключают и взаимопредполагают друг друга. Диалектическим противоположностям присуще единство и взаимосвязь: они взаимодополняют друг друга, взаимопроникают, сложным образом взаимодействуют между собой. Отношение между диалектическими противоположностями всегда носит динамичный характер. Они способны переходить одна в другую, меняться местами и так далее. Их взаимное изменение приводит рано или поздно к изменению самого предмета, сторонами которого они являются. А в результате разрушения их связи они перестают быть противоположностями по отношению друг к другу. Таким образом, о диалектических противоположностях бессмысленно говорить порознь, вне их противоречивого единства в рамках некоторого целого. Сложное, подвижное отношение между противоположностями было названо диалектическим противоречием. Иначе говоря, термины «единство-и-борьба противоположностей» и «диалектическое противоречие» заключают в себе одно и то же содержание.
В истории культуры издавна существовали концепции, в которых признавалась такая полярность, но трактовалась в духе взаимодополнительности, взаимоуравновешенности, нахождения известного баланса противоположных сил. Диалектика вовсе не ограничивается фиксацией таких полярностей, а стремится понять их «пульсацию», дающую ключ к уяснению сложных, динамичных, живых процессов существования, изменения и развития всего сущего. Умение сближать, делать тождественными противоположности, видеть их единство, связь, переход — черта диалектического мышления.
Второй закон диалектики — закон взаимопроникновения противоположностей — вскрывает в развитии его внутренний источник, импульс, побудительную силу. Развитие представляет собой процесс становления, обострения и разрешения противоречий: каждый предмет первоначально существует как тождество самому себе, в котором содержатся определенные различия. В начале различия носят несущественный характер, затем превращаются в существенные и, наконец, переходят в противоположности. Противоположности, в данном случае, отражают взаимоотношение таких внутренне присущих любому предмету сторон, которые равным образом отличаются друг от друга, но своими действиями, функциями одновременно обусловливают и исключают друг друга. Развитие противоположностей достигает стадии противоречия, которая фиксируется моментом единства и борьбы противоположностей. Вот эта стадия становления противоречия, которая характеризуется конфликтом, острым противостоянием сторон, разрешается переходом противоположностей не только друг в друга, но и в более высокие формы развития данного предмета. Разрешение любого конфликта противоречий представляет собой скачок, качественное изменение данного объекта, превращение его в качественно иной объект, отрицание новым объектом старого, возникновение новых, иных противоречий, присущих объекту нового качества. Противоречие как источник развития действенно только вместе с его разрешением. Внутри исходной формы развития противоречие неразрешимо.
быть осмыслено как диалектическое путем снятие первого в творческом процессе ощутимого порождения смысла словесного образа как живого, подвижного смысла, основанного на антиномических конструкциях. Только такой подход позволяет проникнуть в глубь поэтического языка, осмыслить формальную «невязку» понятий; и значений слов как основу языкового образа. В общей структуре приема противоречия логический уровень является необходимым и важным аспектом, в котором раскрывается понятийная суть поэтики противоречия как языкового феномена (Новиков, 2001, т. 2, с. 97).
3) Лингвистическая структура поэтического противоречия
произведения, его эйдологией, обнаруживает сложную структуру.
Характеризуя поэтическое противоречие как некое целое, следует иметь в виду, что это не только функция, «инструмент» превращения словесного материала в факт искусства, но и одновременно содержательная сущность, которая выражается в определенном конструктивном компоненте художественной речи — тропофигуре противоречия. Противоречие как фигура речи имеет свою понятийную основу — «фигуру мысли» (точнее тропофигура, т. к. она не только усиливает впечатление от чего-то, но и дает определенное семантическое и эстетическое приращение мысли). В ней можно выделить 3 текстовых уровня: эйдологический, композиционный и собственно языковой (который рассматривается в 3 аспектах семиотики: семантике, синтактике, прагматике).
Глубинным, понятийным уровнем анализа противоречия является логический. На этом: этапе раскрывается механизм преобразования формального противоречия типа X ∨ не-Х, Y («чистота» — «нечистота», «грязь») в диалектическое вида X ∧ не-Х, Y («чистая грязь», «грязная чистота»). Противоположности, разделенные в формальной логике Аристотеля и обыденном, практическом языке, сходятся в диалектике и поэтическом языке. В синтезирующем диалектически гибком понятии Z (синтетическом суждении, словесном образе поэтического языка) происходит снятие противоположностей как самодовлеющих сущностей и превращение их в составные элементы этого понятия как единства противоположных начал: X ∨ не-Х, Y — (X ∧ не-Х, Y) ⊂ Z.
аспектам формальной и диалектической логики. Первый из них (практический) сочетания типа оксюморона не допускает, они становятся возможными только в поэтической речи.
Образность поэтического языка осознается при его проекции на механизмы нормативного словоупотребления. Поэтому в известном смысле здесь можно говорить об особом художественном билингвизме: «практический» язык как нормативное словоупотребление — «поэтический» язык как система отступлений от него.
Любая теория, основанная на понятии отклонения, необычности, остраннения (В. Б. Шкловский), отрешения (Г. Г. Шпет), предполагает наличие определённой нормы, или нулевой ступени. Нулевая ступень — элемент метаязыка, который не является частью описываемого объекта, то есть поэтического языка. Учитывая неизбежную мену при; порождении фигуры противоречия одного из компонентов исходного нормативного сочетания (чаще всего — потенциального как: компонента метаязыка и в то же время обращенного отражения от реальной фигуры поэтического языка) на противоположный, создающую оксюморонный образ, естественно предположить, что нулевая ступень «должна строиться для фигуры in absentia» (Дюбуа, 1986, с. 220), а сама специфика образа противоречия при его ретроспективном отражении — нередко приводить к исходным тавтологическим сочетаниям: в самом деле, нулевой ступенью для фигур противоречия тёмный свет, очаровательные разочарованья, говорить без слов будут и т. п.
В семантическом аспекте фигура противоречия как факт языка характеризуется наличием внутреннего отрицания. Для собственно языкового яруса имеет силу определение, данное применительно к оксюморону: «Это фигура, состоящая из двух слов, одно из которых содержит в семическом ядре сему, являющуюся отрицанием классемы другого слова» (Дюбуа, 1986, с. 219). Так, если в сочетании пачкающая грязь представлено обычное согласование ядерной семы причастия с классемой существительного, то в сочетании перед нами типичный случай смыслового «рассогласования», свойственного тропам. Подвижная семантика образа, как будет показано ниже, тесно и неразрывно связана с соотносительными особенностями его синтактики (необычная сочетаемость, вхождение в новую семантическую парадигму), прагматики (усиление воздействия образа словесного искусства), а также композиции (распределение ролей в оценке обозначаемого) и эйдологии как общей идеи и концепции стихотворения. Эта взаимосвязь свидетельствует о целостности противоречия как образного компонента поэтического произведения. Семантика противоречия как своеобразное отклонение от нормы находит в поэтическом языке явное отражение в линейных и в нелинейных отношениях образных слов, то есть в синтагматике и в парадигматике, соответствующих аспекту синтактики в семиотике.
В синтагматическом плане при сохранении синтаксической сочетаемости компонентов фигуры противоречия резко меняется их лексическая сочетаемость, становясь противоположной (противоречащей) по отношению к исходной, нормативной. В составе фигуры слово входит в сочетания, свойственные в обычном употреблении его противоположному (противоречащему) члену: красота некрасивых — безобразие некрасивых; очаровательное разочарование — неприятное разочарование. В соответствии с этим в парадигматическом плане образное сочетание выходит из исходной парадигмы, переходя в противоположную (— медленно спешить) или занимая промежуточное положение как выражение («красота» — «неприглядность» (красота некрасивых) — «безобразие»). Синтактика как выражение отношения знаков друг к другу дает ощутимый «сдвиг» образов противоречия по отношению к их исходной сочетаемости и значимости.
В центре ее — человек: писатель и читатель, порождаемый и воспринимаемый языковой образ. А. Белый говорил: «Центр кипения образов — в нас» (Белый, 1917, с. 169). Произведение поэзии, у которой самый «гибкий» и «подвижный» материал — психическое представление, воздействуя на мысль, чувства человека, пробуждает в нем интерес к изображаемому и фантазию благодаря содействию читателя писателю, что является источником и причиной эстетического переживания. Характеризуя прагматические свойства фигуры противоречия, следует подчеркнуть, что они, как и свойства многих других изобразительных средств языка, эстетически воздействуют на читателя благодаря «колеблющемуся признаку» своего смысла как единства противоположных, противоречивых начал: А = А и в то же время А ≠ А (Тынянов, 1965, с. 128). Образ представляет собой определенную амплитуду подвижных значений, как бы отталкивающихся от полюсов смысла. Суть прагматического эффекта поэтического противоречия — «полуверие». Мы верим в него, чтобы понять образность, и нет, так как это не совместимо со «здравым» мышлением.
— и отражением эйдологии произведения, позиции лирического героя, литературной ипостаси поэта.